Тора нерукотворна.
Человек эгоистичен по своей натуре, и милосердные Синайские законы, ущемляющие интересы власть имущих, ставящие предел их произволу, не могли быть созданы сильными мира сего, т.е. именно теми, кому по плечу законотворчество.
Рабовладельцу не выгодно отпускать на ссвободу раба по истечении шести лет и наделять его при этом из скота твоего, от гумна твоего и от давильни твоей (Двар. 15:14).
Он заинтересован в возвращении беглого раба, а не в том, чтобы рабу предоставляли убежище.
Не в интересах заимодавца прощать бедняку невыплаченный долг на исходе седьмого, субботнего, года.

Государю и военачальнику едва ли захочется освобождать от участия в войне того, кто построил новый дом и не обновил его, и тиго, кто обручился с женщиной и не взял ее (Двар. 20:6-7).
Не в интересах царя лишать себя различных благ и ограничивать свою власть: не иметь много жен, не накоплять серебра и золота и каждодневно читать богооткровенный Синайский закон, чтоб не возносилось сердце его над братьями его, т.е. чтобы он не видел в своих подданных не безправных рабов, а братьев родных (Двар. 17:16-20).

И дело тут в богооткровенности, а отнюдь не в творческом гении еврейского народа, о ктором любят писать проникнутые конформизмом борзописцы.
Еврейский гений, увы, оказался способным лишь профанировать Синайский Закон.
Прославенный фарисей Гилель фактически отменил шемиту (прощение долгов) учредив вместо нее так незываемый прозбол - юридическую фикцию, позаимствованную у греков.
Он дерзнул отменить это повеление Торы, хотя в Священном Писании говорится о прощении ради Вечносущего (Двар. 15:2).

Израильские государи отнюдь не придерживались закона о царе, рабовладельцы предпочитали не отпускать на свободу рабов, за что их увещевал пророк Ирмияху.
Даже заповедь Не убивай подверглась в трактате Санхедрин интерпретации в духе законов Афин и Крита, вследствие чего потеряла свой универсальный характер, а талмудическая поправка о ненаказуемости за прелюбодейную связь с женой глухонемого обесценила заповедь Не прелюбодействуй.
Таковы результаты творчества еврейского гения, который оказался способным лишь девальвировать богооткровенные ценности Синайского Учения.

Многое, что кажется нам само собой разумеющимся, к чему мы привыкли, отнюдь не является самоочевидным.
Например, представление о равенстве всех пред законом.

Согласно кодексу Хаммураби, человек, убивший беременную дочь мушкенума (неполноправного гражданина), подвергался штрафу в ½ мины серебра.
Но если это была дочь полноправного гражданина, доч убийцы подвергалась смертной казни (§ 209 - 2012).
Да, да, дочь преступника, а не он сам!
Ибо заповедь Торы Да не будут казнимы отцы за детей, и дети да не будут казнимы за отцов ... (Двар. 24:16), которая кажется нам такой самоочевидной, соответствующей естественному чуству справедливости, тоже была недоступна сознанию древнего человека, даже такого модрого, как правитель Хаммураби.

Закон о предоставлении убежища беглому рабу: Не выдавай раба господину его, когда он спасается к тебе от господина своего. У тебя пусть он останется в среде твоей, на месте, которое он выберет в каком-либо из ворот твоих, где ему угодно, не обижай его (Двар. 23:16), этот закон, несомненно, показался бы древнему законодателю нелепым и преступным.
Вот что гласит по этому поводу кодекс Хаммураби: Если человек скрыл в своем доме беглых раба или рабыню ... и не вывел их на клич глашатая, то этот домовладелец должен быть казнен (§ 16).
И в вавилонском, и в античном законодательстве раб (о котором так трогательно заботится Синайский Закон) рассматривался как совершенно бесправное существо, как вещь.
Даже прославленный Аристотель считал, что раб есть не что иное, как одушевленное орудие труда, в то время как орудие труда - суть неодушевленный раб.

Заповедь, требующая любить пришлого инородца (варвара!), как самого себя, показалась бы просвещенному эллину дикой и абсурдной, так же, впрочем, как заповеди Не убивай и Не прелюбодействуй, которые отнюдь не являются продуктом цивилизации, творением человеческого ума.
К примеру, в Элладе, стране философов и ученых, колыбели Сократа, Платона и Аристотеля, родине Пифагора, Архимеда и Эвклида, убийство новорожденных детей не запрещалось.
Закон Салона в Афинах утврерждал, что это прерогатива родителей: хотят - растят, хотят - убивают.

Аристотель тоже считал это варварство вполне допустимым и лишь рекомендовал: Там, где общественное мнение против выбрасывания детей, для уменьшения числа рождающихся следует прибегать к изгнанию плода.
А прославленный Платон в своем Государстве прямо рекомендует сохранят жизнь лишь тем детям, которые рождены женщинами 20 - 40 лет от 25 - 55-летних мужчин, а остальных убивать.
Закон Ликурга в Спарте строго предписывал уничтожение ослабленных младенцев.
Закон Ромула в Риме разрешал убивать новорожденных девочек безо всякой проформы, мальчиков же только болезненных, причем в присутствии свидителей.
Убийство илота в Спарте и убийство раба в Риме было обычным делом.

Изнуренного непосильным трудом раба продавали в цирк на съедение зверям, на потеху публике, требовавшей хлеба и зрелищ.
В доисламское время араб-кочевник закапывал лишних детей в песок.
Были широко распространены человеческие жертвоприношения, причем не только в глубокой древности у финикийцев и ханаанских народностей, но и гораздо позднее.
Кельты под руководством жрецов-друидов приносили в жертву богам своих детей.
То же самое отмечалось и среди германцев и славян.
В Киевской Руси тысячу лет назад сжигали на жертвенных кострах лучших юношей.
Убийство детей и человеческие жертвоприношения прекратились лишь тогда, когда запрет убийства стал известен народам, обращенным в христианство, как заповедь Ветхого Завета, а народам, принявшим ислам как составная часть Таурат -Торы.

То же самое относится к заповеди Не прелюбодействуй, ибо храмовый разврат считался у многих народов добродетелью.
Культы богинь носили откровенно эротический характер, в часности, блуд процветал в языческих храмах Рима, о чем сообщают Иосиф Флавий и Ювенал. 
Впрочем, и философы проповедовали сексуальную безнравственность.
Платон в своем Государстве ратует за обобществление жен: все эти женщины должны быть общими всем этим мужчинам, ни одна не должна жить частно ни с одним; тоже опять общими - и дети, так, чтобы и дитя не знало своего родителя, и родитель своего дитяти.
Такой же точки зрения придерживались и другие философы, стоики и киники.
Диоген Лаэртский пишет: они считают, что у мудрецов должны быть общие жены, дабы каждый мужчина мог сходиться с любой женщиной. Так пишут Зенон в Государстве и Хрисипп в книге о государстве, а кроме того киник Диоген и Платон.